Престиж - Страница 3

На мгновение я вообразил, как автор этой книги садится писать мемуары. Почему-то мне виделся темноволосый неулыбчивый бородач, который, слегка ссутулившись и нацепив на нос узкие очки, зажигает у локтя яркую настольную лампу. Все домашние удаляются в благоговейном молчании, чтобы хозяин мог без помех взяться за перо. Скорее всего, эта картина не имела ничего общего с действительностью, но перечеркнуть наши стереотипные представления о предках довольно трудно.

Потом я задумался о степени нашего родства. Если я прямой потомок Альфреда Бордена, то он, вероятно, приходился мне прадедом, а то и прапрадедом. Учитывая, что он родился в 1856 году, во время написания этой книги ему было лет сорок пять; стало быть, моему отцу он едва ли приходился отцом – вероятно, их разделяло не одно поколение.

Предисловие было написано практически в том же духе, что и авторский текст; оно изобиловало длинными экскурсами в историю создания книги. Как выяснилось, в основе повествования лежали дневниковые записи Бордена, не предназначавшиеся для публикации. Колдердейл существенно расширил эти заметки, добавил разъяснения непонятных мест и ввел описания большинства трюков. Дополнительных сведений о жизни Бордена в предисловии не оказалось, но я рассчитывал найти их в тексте книги.

Впрочем, вряд ли из этого опуса можно было почерпнуть сведения о моем брате. А никто другой из кровных родственников меня не интересовал.

Эти размышления очень скоро были прерваны писком моего мобильного телефона. Я ответил почти мгновенно, чтобы не раздражать других пассажиров. Звонила Соня, секретарша моего редактора. Не иначе как сам Лен Уикем и велел ей набрать номер – удостовериться, что я уже в дороге.

– Энди, с машиной планы поменялись, – проворковала Соня. – Тормоза отказали. Эрик Ламберт отогнал ее в автосервис.

Она продиктовала мне адрес станции техобслуживания. Понадеявшись на этот рыдван – видавший виды «форд», вечно требующий ремонта, – я не поехал в Шеффилд на своем собственном автомобиле. Лен ни за что не утвердил бы мои расходы при наличии служебной машины.

– Больше дядюшка ничего не хочет мне передать?

– Например?

– Отбоя тревоги не было?

– Нет.

– А что говорят правоохранительные органы?

– Пришел факс из тюрьмы штата Калифорния. Франклин как сидел, так и сидит.

– Ясно.

Мы закончили разговор. Я тут же набрал номер родителей и поговорил с отцом. Сказал, что направляюсь в Шеффилд, оттуда поеду в Скалистый край и могу, если они не против (конечно же, они не против), завернуть к ним переночевать. Отец обрадовался. Они с Джиллиан по-прежнему обитали в Уилмслоу, в графстве Чешир, а я теперь работал в Лондоне и выбирался к ним довольно редко.

Я сказал, что получил переправленную им бандероль.

– Как по-твоему, зачем тебе прислали эту книжку? – спросил отец.

– Понятия не имею.

– Читать-то ее собираешься?

– Чтиво, откровенно говоря, не в моем вкусе. Ну, полистаю как-нибудь на досуге.

– Мне бросилась в глаза фамилия автора: Борден.

– Мне тоже. Та женщина что-нибудь об этом говорила?

– Вроде бы нет.

Когда мы распрощались, я положил книгу поверх кейса, лежавшего у меня на коленях, и стал разглядывать проплывающую за окном местность. Небо заволокло свинцовыми тучами, по стеклу барабанил дождь. Мне требовалось сосредоточиться на деле, из-за которого я и отправился в эту командировку. В газете «Кроникл» я числился литературным сотрудником отдела новостей, но такое громкое название должности ровным счетом ничего не значило. Дело в том, что мой отец тоже был журналистом и в свое время состоял в штате манчестерской «Ивнинг пост», принадлежавшей тому же конгломерату, что и «Кроникл». Он гордился, что его сына взяли на работу в Лондоне, хотя, как я подозреваю, здесь не обошлось без его личных связей. Не могу сказать, что у меня бойкое перо, да и за время стажировки я никак себя не проявил. Меня давно гнетет мысль о том, что в один прекрасный день придется объяснять отцу, почему я оставил престижное, по его понятиям, место в редакции одной из крупнейших британских газет.

Но пока я тяну свою лямку. Нынешняя поездка стала, можно сказать, следствием материала, написанного мною пару месяцев назад – о группе энтузиастов-уфологов. С тех пор редактор Лен Уикем, под началом которого я работаю, поручает мне освещать шабаши ведьм, случаи левитации, самовозгорания, возникновения выдавленных кругов среди посевов и прочие паранормальные явления. При ближайшем рассмотрении, как я убедился, такие эпизоды не стоят выеденного яйца, и мои материалы в большинстве своем так и не попадали на газетную полосу. Тем не менее Уикем раз за разом отправляет меня в командировки для выяснения подобных обстоятельств.

Впрочем, на этот раз дело обстояло не совсем так, как обычно. Уикем с тайным злорадством сообщил, что ему звонили представители секты, которые спрашивали, собирается ли «Кроникл» освещать недавнее происшествие, а услышав положительный ответ, настояли, чтобы это задание было поручено мне и только мне. Они читали мои предыдущие материалы и нашли, что в них присутствует необходимая доля здорового скептицизма, а это давало им повод надеяться на объективное изложение фактов. Несмотря на это – или вследствие этого, – история на поверку грозила обернуться очередной пустышкой.

Итак, в большом загородном особняке где-то в Дербишире обосновалась калифорнийская секта, называющая себя «Церковь ликования во имя Христа Иисуса». С неделю назад одна из прихожанок умерла естественной смертью, что засвидетельствовали лечащий врач и дочка покойной. Перед самой ее кончиной, когда она лежала без движения, в комнате появился неизвестный. Он встал у кровати и начал делать успокоительные пассы. Как только больная отошла в мир иной, незнакомец исчез, не сказав ни слова. Больше его не видели. Однако дочь покойницы и еще двое прихожан, которые зашли в комнату, когда он стоял у постели, опознали в нем основателя секты, священника по имени Патрик Франклин. Ему удалось привлечь в секту немало людей, поскольку он якобы обладал способностью к билокации, то есть мог находиться сразу в двух местах.